АВТОР: Millen (Mystique_me@inbox.ru)
НАЗВАНИЕ: Обмен
РЕЙТИНГ: PG-13
ЖАНР: юмор
СТАТУС: закончено
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Хеллсинг, Миллениум, Искариот
ОПИСАНИЕ: Однажды главы организаций решили поменяться "девушками".
ОТ АВТОРА: Это не первый мой фик, а всего лишь четвертый. Но мне он нравится - хотя бы потому, что я впервые замахнулась на объемную вещь.

Энрико Максвелл недовольно хмурился, оглядывая подчиненных. Особенно он поражался девушкам – как-то подозрительно задумчивой Юмико (впрочем, в этом он был не уверен) и невозмутимой, как всегда, Хайнкель. Архиепископ прокашлялся.
- Как вы помните, через неделю наступает праздник – день взятия Бастилии. Мы, конечно, его не отмечаем, но ведь грех пропустить повод, да, падре Андерсон?
Александр вздрогнул и выронил штык.
- Также напомню вам, что сегодня я отбываю в Лондон на переговоры с протестантской свиньей. – Энрико покосился на игнорирующих начальство работников и решил, что пора закругляться. – И вообще, мисс Вольф, вы того… Пистолет на предохранитель ставьте… - Два дня назад случайно выстреливший пистолет Хайнкель едва не лишил Максвелла уха, и он был полон решимости как-то отомстить девушке за ее ошибку.

Майор еще раз оглядел собравшийся офицерский состав. Рип строила глазки Валентайнам, Денди, Доку, Капитану и Майору одновременно. Денди и Ян не обращали на нее внимания и мирно резались в карты. Люк же, наоборот, очень живо интересовался Волшебным стрелком. Капитан что-то обсуждал с Зорин -  он изъяснялся жестами, периодически цыкая матом на вертевшегося тут же Шредингера, она же, зажав в зубах сигарету, бурно доказывала Гансу, что ей, Блиц, курение не вредит совершенно. За консультацией она предлагала обратиться к скучающему по правую руку от Майора Доку. Немного полюбовавшись на подчиненных, Монтана кротко вздохнул и привстав (хотя он и стоящим был ниже почти всех сидящих фриков, за исключением Шредингера), начал патетическую речь:
- Через неделю наши противники – Ватикан и Хеллсинг – собираются устраивать празднование дня взятия Бастилии, хотя я не понимаю, какое они имеют к этому отношение. Мы также хотим принять участие в празднике, и по этому поводу сегодня я вылетаю в Лондон, для переговоров.
Общество проигнорировало это высказывание, только Киса сподобился изобразить какой-то интерес.

Интегра грозно осмотрела наличных оперативников Хеллсинга. Бернадотте шептал Серас на ушко какие-то пошлости, и та мило краснела. Уолтер стоял, как манекен, с подносом, а Алукард подметал гривой ковер, свешиваясь с потолка пыльной тряпочкой.
- Итак! Сегодня к нам прибывают Монтана и Максвелл для переговоров по поводу празднования дня взятия Бастилии! Королева считает, что мы должны уважать чужие праздники и отмечать их вместе! На время проведения переговоров приказываю вампирам оставаться в подвале, Бернадотте успокоить свой курятник, всю ночь спать не давали, орали под окном пьяные, - Бернадотте проворчал, что ему тоже спать не дали, Серас покраснела еще сильнее и ловкой затрещиной сбила с Пипа шляпу. – А тебе, Уолтер, не показываться мне на глаза! Мало мне двух упырей, так еще и тебя Монтана подсунул, типа, своих кормить не на что!

Через три часа главы организаций сидели за памятным Круглым столом и пытались разобраться по поводу праздника. Интегра была решительно против празднования в Лондоне, Максвелл не хотел пускать еретиков на святую землю Ватикана, а вот у Майора не хватило аргументов противостоять соперникам. Решено было отмечать на базе Миллениума в Бразилии.
После обсуждения всех животрепещущих политических вопросов разговор плавно перешел на бытовуху. Майор пожаловался на своих «красавиц», Максвелл ему посочувствовал и в свою очередь, рассказал об инцинденте с выстрелом и начал нытье на тему «Курица – не птица, баба – не человек», но был встречен грозным взглядом Интегры и заткнулся. Та поделилась своей главной проблемой – Серас, и попросила у «товарищей» совета. Майор выдвинул идею «поменяться до праздника своим бабьем», если понравится – пусть так и остается… Второй пункт после долгих споров опровергли, и выход был найден.
Конфликт возник, когда решался вопрос распределения. Серас было решено заменить на Зорин («Вот Пипу радость, что одна была блондинка с сиськами, что вторая такая же. А чтоб не расслаблялась, отобрать косу и выдать Харконнен!» - выразилась леди Хеллсинг), а Рип – на Хайнкель («Пусть осваивают новое оружие!» - сказал Энрико, потирая руки).
Осталась самая неприятная часть – объявить девушкам, что их подло променяли. Интегра с этим справилась без труда и Серас была тут же отправлена в Миллениум. На обратном рейсе Майор обещал прислать Зорин. Максвелл тоже не затруднился с объяснением – просто послал на растерзание падре, и вскоре Хайнкель уже летела в Бразилию. Для надежности – обезоруженная, а также связанная по рукам и ногам. О кляпе тоже позаботились. Объяснять Блиц, что к чему, не стали – просто решили без мудрствований запихнуть в самолет и отправить в Лондон. Рип не сопротивлялась – ей было интересно.

…Алукард был недоволен. Полицейская куда-то смоталась, оставив свой Харконнен лежать в его гробу. Интегра таинственно улыбалась и говорила, что его ждет сюрприз. А сейчас вампир торчал в какой-то кафешке на окраине Лондона и пытался понять, зачем Уолтер его сюда затащил. Изрядно помолодевший соратник сверкал белоснежными клыками и прихлебывал кофе из маленькой чашечки.
В особняк они вернулись только через три часа. Алукарда сразу насторожили какие-то пришибленные Гуси, по резиденции перемещавшиеся перебежками, одновременно пытаясь маскироваться под обстановку. Пипа нигде не было видно. Прошествовав в подвал, вампир с изумлением обнаружил чью-то светлую коротко стриженную макушку в СВОЕМ гробу. Такого оскорбления он не мог перенести.
- Полицейская! Что ты тут делаешь?! – возопил законный хозяин спального места, соображая, с каких это пор Серас начала курить и пить коньяк.
Макушка повернулась к Алукарду лицом. Тот испуганно пискнул и осел на пол. Тем временем девушка неторопливо вылезла из гроба и теперь возвышалась над носферату нерушимой скалой.
- Какая я тебе, нафиг, Полицейская? У тебя старческий маразм? Так к Доку сходи, он все лечит, от геморроя до атеросклероза! Летальный исход 100 процентов! – почти ласково, уперев руки в боки, выдала Зорин Блиц.
В подвал вихрем ворвался Пип. Не глядя на обстановку, он машинально выпалил:
- Дорогая, что ты делаешь сегодня вечером, может, сходим куда-нибудь прогуляться при луне?
Челюсть Алукарда и сигарета Зорин упали на пол одновременно. Секундой позже туда отправился капитан наемников.

…Рип с восхищением разглядывала здание организации Искариот. От родной базы полубункерного типа офис ватиканцев отличался определенно в лучшую сторону. Навстречу Волшебному стрелку выскочила девушка в одежде монахини, в очках и с катаной. Увидев ван Винкль, девушка всплеснула руками, вследствие чего катана отправилась в долгий полет на мостовую, и затараторила:
- Ой, ты по обмену, да, вместо Хайнкель, а пойдем я покажу тебе начальника, потом посмотрим твою келью и тебе выдадут оружие… - Болтливую монахиню звали Юмико. Она предупредила Рип, чтобы ее не называли Юмие, или это может плохо кончиться. Рип и не настаивала – психопаток с холодным оружием ей хватило еще на базе.
Начальство оказалось относительно симпатичным пареньком с хвостиком светлых волос и милой ленточкой на шее. Увидев старлея, он нервно икнул и велел Юмико проводить гостью сначала на оружейный склад, а потом в келью.
Келья Рип не понравилась. Тесно, кровать с тонюсеньким матрасом, вместо одеяла одно название, а подушку был призван изображать плоский блин, на ощупь напоминавший кирпич. Окно одно, и то где-то под потолком, все стены завешаны изображениями святых и цитатами из Библии. Правда, все было изрешечено следами от пуль – чувствовалось, что когда хозяйке апартаментов нечего делать, она достает пистолет, и… Рип невольно позавидовала – из ее мушкета так не получалось. Но выданный ей пистолет мог исправить ситуацию, достреляв недостреленного Иуду Искариота, гордо повешенного на люстре. Рядом с ним висел портрет Максвелла – точнее, его остатки – веревочка и картонная рама.
- Любят здесь его… - протянула ван Винкль, оценивая точность стрельбы.
В комнату заглянул какой-то мужчина в плаще и круглых очках. Узрев портретик Энрико, он одобрительно поцокал языком, скользнул взглядом по Рип и поманил за собой Юмико. Та вышла в коридор, напоследок крикнув новенькой, чтобы она устраивалась, как ей удобно.
Рип присела на кровать и начала разбирать вещи. Первой вытянутой тряпкой оказались… жутковатые галифе, нестираные, похоже, с сорок четвертого года. Следующей Рип извлекла из недр вещмешка черную водолазку без рукавов, безразмерную, но все равно прилично растянутую за долгие годы использования. Вампирша застонала – она перепутала свои вещи с одеждой Зорин! Представлять, как та сейчас пытается натянуть блузку Рип, рассчитанную на нулевой размер, на свой четвертый, Волшебный стрелок не стала, бессильно размазавшись по полу.

Серас изумленно выпучила глаза на непонятное существо в чем-то таком мешковатом, потертом, увенчанное сверху кепочкой. Из-под кепочки показался нос, и рука существа поманила ее за собой вглубь базы. Там девушка предстала перед тушкой в белом пиджаке, увлеченно поедающей сосиски. Тушка, не опуская вилки, пояснила Серас, что произошло, указала сосиской сторону, в которой находится временно ее комната, велела переодеться в форму Миллениума и приказала смутно знакомой Виктории фигурке с торчащими ушами проводить «гостью» в ее владения.
Фигурка с радостью выполнила приказ, притащив Серас кучку тряпок черного и болотно-зеленого цвета и подробно объяснив путь до места, где можно переодеться. Но Серас не знала, что хитрый Шредингер укажет ей дорогу в комнату Капитана, где тот отдыхал после рабочего дня – запихать упирающуюся Блиц в самолет оказалось непростой задачей, и теперь Ганс был весь искусан, исцарапан и испинан. На его ошалевших глазах Серас упихала свой необъятный бюст в майку Зорин, которая, кстати, оказалась ей почти по размеру – подумаешь, запихнуть пятый размер в водолазку на четвертый, тем более растягивающуюся. С галифе возникла проблема – Серас долго не могла в них влезть, пока справившийся с шоком Кэп не показал ей жестами, что три бутылки коньяка, пачку сигарет и килограмм травки из заднего кармана можно и вытащить. В качестве «откупа за испуг» хитрая Серас стребовала с него его знаменитую Кэпочку и ради прикола прикрыла ей правую половину лица, предварительно взъерошив и без того стоящие дыбом волосы. Неопытный зритель с полуметра спутал бы ее с законной хозяйкой шмоток. В таком виде жутко довольная вампирша выползла в коридор и грудью встретила братьев Валентайн. От столкновения со столь впечатляющими объемами младший Валентайн рухнул на пол, а старший потерял очки. Они обнаружились под пятой точкой Яна, безвозвратно разбитые. Кое-как поднявшись на ноги, Люк узрел перед собой субъект со светлыми волосами дыбом, прикрытой кепочкой правой половиной мрачной физии и внушительным бюстом, утянутым в черную водолазку.
- Э-э… Зорин? Зачем ты свела с руки татуировки? – выдавил он, не в силах оторвать взор от того, что упомянутая водолазка должна была скрывать.
Ян поднял мутные очи.
- Балда, это не Зорин!
- Ну… э-э… размер ни с чем не спутаешь! – попытался возражать братец. Серас онемела. Предположить, что кто-то спутает ее главное достояние с чьим-то еще «достоянием», она не могла. – Или ты думаешь, что это Рип? – уточнил Валентайн-старший, решив проверить свою гипотезу банальным методом – на ощупь. Правда, не того, о чем подумала Серас. Руки Валентайна бесцеремонно вторглись в задние карманы штанов.
- Нет, не Зорин. Та никогда не выкладывает сигареты и коньяк. – С сожалением сделал вывод Люк. Ян поднялся с пола и присмотрелся.
- Балбес, это же вампирша из Хеллсинга! Ее «маста» тут рядом бродит! Сматываемся! – и Валентайны испарились…
Серас фыркнула, колыхнула грудью и пошла дальше. Скоро должна была прибыть Хайнкель, и у Виктории были большие планы…

…На следующее утро обитатели замка Хеллсинг были разбужены диким воплем.
- Где мои шмотки?! – надрывалась фройляйн Блиц, прижимая Уолтера за горло к стене. Тот пытался прохрипеть в ответ что-то матерное, но был жестоко бит по голове Харконненом. В конце концов Зорин разжала руку, и дворецкий рухнул на пол.
- Я отдал их в прачечную, кхе-кхе… Леди Интегра приказала… - выдавил Уолтер, восстанавливая дыхание.
- Ах ты, ***! В чем я теперь ходить буду?! Эта дура с завитушкой наши шмотки перепутала! Я в ее вещи не влезаю!
- Ну так возьми что-нибудь у Серас. – внес рацпредложение Алукард, кладя руку на плечо старлея.
Зорин с сомнением матюкнулась, подошла к шкафу и распахнула дверцы. Новый вопль был еще интенсивнее – если раньше стекла просто подрожали и успокоились, то теперь половина их осыпалась на пол.
- Оно же… РОЗОВОЕ!!! – простонала фричка, бесславно сползая на пол рядом с Уолтером.
- Или голой ходи… - бесстрастно дополнил носферату, испаряясь.
Через двадцать минут в кабинете Интегры царил тихий ад. Сама леди Хеллсинг мрачно курила, мысленно обещая набить Майору морду при следующей встрече. «Подсунул нам «подарочек!» А говорил, милая, покладистая девушка…» - ругалась она, разгрызая сигариллу. Алукард смотрел на нее, на Зорин, снова на нее, и находил все больше совпадений. Уолтер тоже смотрел на Блиц и честно старался не смеяться. Пип, наоборот, держался от арийки подальше. Виновница беспорядка стояла посреди кабинета в форме Серас, тщетно пытаясь натянуть юбку хотя бы до голенища кирзачей. Правая нога издевательски светила татуировкой. Алукард присмотрелся повнимательнее – не в меру юморной Док наколол девушке симптомы и метод лечения шизофрении. Зорин ойкнула – нож СС, который она до того прятала в кулаке, упал на пол. Делать нечего, пришлось наклоняться. Все усилия по натягиванию юбки пропали даром – и Блиц, подняв ножик и повернувшись к «Масте», заметно покраснела. Случайно увидевший это Пип позеленел, вздрогнул и отвернулся.
В итоге Алукард и Зорин получили задание изничтожить мышей и тараканов в подвале. Уолтеру было велено прибраться в особняке, Пипу – сидеть тихо и не высовываться. Общество разбрелось по местам…

Рип сонно пыталась нашарить пистолет. В дверь ее кельи стучали, похоже, тараном. Случайно глянув на свой любимый будильник, девушка ужаснулась – еще не было трех утра!
- Чего ломитесь? – простонала вампирша, спешно заворачиваясь в простыню – пижама Зорин в кислотно-зеленую свастику и с Ктулхой на спине с нее сваливалась, а ночнушка Рип – черный кружевной кошмар, прикрывающий пупок, на бретельках – ныне находился в Лондоне.
- Утренняя молитва! – крикнули с той стороны. Дверь наконец-то распахнулась, предъявив во всей красе вчерашнего очкарика. Заметив недоумевающий взгляд ван Винкль, выражавший примерно вопрос «а ты хто-о?!», очкарик попытался улыбнуться. – Падре Александр Андерсон, паладин церкви! – пафосно произнес он, задрав нос до небес. Обнаружив в направлении своего взгляда ошметки портрета начальства, он несколько смутился и уже потише сказал:
- Шла бы ты на молитву, только того… оденься. Юмико тебе просила это передать. – на вытянутых руках падре держал монашеское одеяние.
- Это?! Э-э… А это моего размера? – уточнила Рип, понимая, что спорить бесполезно.
- Она сказала, что да. Я в этом не разбираюсь… В общем, я пошел?
- Да конечно…  - Волшебный стрелок едва удержалась, чтобы не послать святого отца подальше, чем коридор. Выглянув в окно (для этого пришлось пододвинуть кровать к стене и поставить на нее тумбочку), девушка увидела, как все Искариоты строятся ровными рядами на заасфальтированной площадке. Видимо, утренняя молитва здесь заменяла еще и перекличку.
Наскоро одевшись, Рип выбежала на площадку. Максвелл определил ей место рядом с Юмико и падре. Прослушав полуторачасовую проповедь, пытаясь вспомнить хоть какую-то молитву, кроме заупокойной, ван Винкль отстояла перекличку и была отправлена в тир – учиться стрелять из пистолета.

От зрелища комнаты Зорин Серас слегка прифигела. Фройляйн существовала в самом настоящем свинарнике – по всей комнате были разбросаны окурки, пустые бутылки, с люстры свешивался лифчик. «Леди Интегре бы понравилось» - отметила Серас, оглядываясь в тщетных поисках пепельницы. Кровать была как-то противоестественно аккуратно (на фоне общего разгрома) застелена, а в углу мирно стояла коса. В дверь постучали, и ввалилась девушка в одежде священника. На шее раскачивался крест не меньше, чем у падре. Брезгливо оглядев обстановку, она уточнила у Серас, где тут комната Волшебного стрелка. Вместе девушки отправились на поиски. Подругу по несчастью, как оказалось, звали Хайнкель Вольф, ее начальник Энрико Максвелл променял Ханечку на некую Рип ван Винкль. Найдя наконец нужную комнату (по пути перепугав мало не до инфаркта какого-то мужика в странных очках и заляпанном халате и знойного кабальеро с колодой карт), Серас и Хайнкель хором ужаснулись – здесь царил ИДЕАЛЬНЫЙ порядок. Все чистенько, аккуратненько, в розовых тонах. Свастика и портрет Гитлера на стене немного портили обстановку, но в целом – типичная девичья спаленка. Серас предложила Хане махнуться апартаментами, Вольф согласилась, и девушки потопали спать.
На следующее утро они были бесцеремонно разбужены Шредингером. Сообщив дамам, что Майор ждет их на общее собрание в столовой, Киса поспешил смотаться. Снова натянув кошмарную форму Блиц, Серас выползла в коридор и лоб в лоб столкнулась с Хайнкель. Та нацепила на себя шинель и Кэпочку – одежда Рип категорически не понравилась искариотке, а ближе всего оказалась комната несчастного Гюнше. Сам Капитан красовался в шмотках Вольф, которые были ему безнадежно коротки, но впечатления не портили – Серас даже показалось, что перед ней падре Андерсон.
Объявив о планах на день, Майор милостиво махнул рукой и приказал всем приступать к завтраку. К счастью для Серас, им не пришлось давиться овсянкой – Док приготовил вполне приличную манную кашу, бутерброды (как заявил Майор, «исконно немецкое блюдо – посмотрите на происхождение слова!») и кофе (Бразилия, как-никак). Планы герра Монтаны не впечатляли – подготовка к предстоящему празднованию начиналась дня за три до него, а пока что всем было велено драить базу. Хайнкель побледнела, уронила ложку и поползла под стол. Все понимающе заухмылялись – чувствовалось, что к Зорин частенько захаживали гости и о том, что творится в ее комнате, знал весь Миллениум. Заметив замешательство Вольф, Майор отрядил ей в помощь Серас (все равно прибирать там нечего – Рип была ОЧЕНЬ аккуратной девочкой), Капитана (шкафы двигать вообще незаменимый помощник) и Шредингера (чтобы не слишком расслаблялся).

Мыши и тараканы оказались животными неблагодарными и вот уже третий день не желали выходить из своих укрытий, так как в подвале их поджидали злющие Алукард с пистолетами наизготовку и Зорин с Харконненом на плече. Поднять она эту штуку поднимала, а прицелиться пока не получалось. Впрочем, фричка не теряла надежды – как холодное оружие Харконнен был незаменим, особенно против разлакомившихся Диких гусей, обнаглевшего Бернадотте и вконец озабоченного Уолтера. Блиц с тоской вспоминала славные деньки на базе – как она разрубала Шредингера за кнопку у себя на стуле и мышь под подушкой, а он все равно воскресал, как Зорин выпрашивала у Кэпа его моднявую кепочку «потаскаться» и как она целых три дня в наказание за гулянку помогала Доку в лаборатории. На следующий день он просто ее туда не пустил, заявив, что его рабочее место нужно ему целым.
Потом фройляйн вспомнила Рип и попыталась исподтишка выяснить у Алукарда, какова ван Винкль на вкус. Ответ получился кратким, но нецензурным.
Вошедшая Интегра приказала Зорин переодеться во что-нибудь поприличнее и не смущать оперативников своим неподобающим видом, на что Блиц, жалобно хлопая ресничками, заявила, что ничего приличнее у нее нет – родная форма в стирке, а юбка Серас не прикрывает полностью даже филейную часть. Одолжить что-то из своего леди Хеллсинг наотрез отказалась, и девушки с нехорошим подозрением уставились на Алукарда. Точнее, на его штаны.
- У тебя же запасные есть, да? – хитрым-хитрым голосом выясняла Хозяйка, загоняя вампира в угол.
- Ну… Есть… - обреченно подтвердил Алукард, понимая, что штаны с него сегодня все-таки снимут.
- Ну так снимай штаны и свободен! – вовремя влезла Зорин.
Вскоре все было в норме – Блиц щеголяла в вампирских штанах, которые хоть и были ей длинные и широкие, все равно еще как-то держались. Алукард извлек откуда-то из недр гроба запасные и теперь лучился нездоровьем. Уолтер нервно дрожал, а Пип уже начал прикидывать, сколько придется уговаривать Зорин. Интегра не могла проржаться от созерцания подштанников своего вампира.
Выгнав всех посторонних, Интегра и Зорин решили отметить оцензуривание последней. Жестом фокусника леди Хеллсинг извлекла из сейфа бутылку коньяка и два немытых стакана. Хитро ухмыльнувшись, Зорин точно таким же жестом вытащила из лифчика два пакета травы. «А я еще думала, почему на ней куртка Серас не провисает» - мысленно удивилась Интегра.
Через три часа особняк превратился в тихий ад. Дым можно было резать штыками Андерсона, перегаром от кабинета Интегры воняло на всех этажах – даже в подвале Алукард потихоньку начал задыхаться. Вампир испугался, что его по недомыслию или спьяну перепутали с Шредингером. Мат-перемат в исполнении фройляйн Блиц и леди Хеллсинг вышибал стекла и рвал барабанные перепонки. Гуси конспектировали – такую замечательную возможность выучить немецкий матерный никто не хотел упускать.
Заглянув в кабинет Интегры, Уолтер едва не окосел пожизненно. Обе блондинки, вытирая слезы, плакались друг другу на «этих противных мужиков» - Алукарда, Майора, Валентайнов («Насвинячат, а убирать потом нам, да?!» - хныкала Зорин), непонятно как попавшую в эту компанию Серас…

Рип вот уже третий день таскалась вместе с Юмико и падре по всем музеям Ватикана и Рима. Ее это уже начало порядком доставать – Андерсон таскал за собой толпу ребятишек разных возрастов, и они регулярно дергали Рип за волосы (заплетенные по настоянию Энрико в косу), шумели, требовали сладостей и просили дать пострелять из пистолета. Юмико было проще – ее катану просто никто не мог поднять.
Ван Винкль искренне надеялась, что Зорин вместе с Алукардом в Лондоне тоже нелегко. Вчера Блиц звонила и полтора часа хныкала в трубку о своей нелегкой жизни. При всей своей фантазии вампирша не могла представить иллюзионистку в мини-юбке и кирзачах. Правда, заявлениям о том, что-де весь особняк Хеллсингов ее боится, она верила – еще попробуй не испугаться…
На прощание Зорин сказала, что сейчас будет прозваниваться в Миллениум – ей необходимо высказать Кэпу, что накипело. Он хотя бы не будет перебивать. Да и Алукард хотел что-то сказать Серас.

Хайнкель и Серас третий день отскребали комнату Зорин. Капитан смотался еще позавчера, сказав на прощание, что если Блиц узнает о его участии в уборке, то вервольфу не жить. Серас в это охотно верила. В шкафу обнаружилось много интересного – например, стандартная военная форма (вместо той импровизации, которая лопалась сейчас на Серас), склад пустых бутылок и схема сборки самогонного аппарата. Ввиду предстоящего праздника схему у девушек конфисковал Док, с прошлого утра не вылезавший из лаборатории. Денди принес новости – сказал, что Док занят конструированием аппарата и дегустацией самогона. От Каина тоже как-то попахивало. На вопрос Хайнкель «А нам?!» Каин нервно икнул и поспешил испариться.
Посетовав на вырождение сильного пола, девушки присели отдохнуть. Виктория с тоской вспомнила о Харконнене. Впрочем, звонившие недавно Зорин и Алукард говорили, что он не пылится без дела. По пришибленному голосу Масты было слышно, как именно Блиц применяет Харконнен. Та, в свою очередь, грустила о своей косе и своей форме. Серас ехидно заявила, что форма Зорин ей тоже больше нравится. Похваставшись отобранными у Алукарда штанами, Зорин попросила позвать Кэпа и еще час жаловалась ему на судьбу. После этого разговора Серас стало по-настоящему жаль бедняжку – левое ухо, к которому он прикладывал трубку, распухло и покраснело, так что Кэпочка теперь была лихо сдвинута влево. Док посочувствовал Гансу и принес немного самогона, предупредив заранее, что с градусами они что-то не рассчитали. И если обычно получалось градусов сорок, то тут вышли все восемьдесят. Фрикам и вампирам это не повредит, а для Хайнкель нужно бы разбавить. Вольф заявила, что ей это не помеха, и храбро хлебнула неразбавленного. Следующие полтора часа ее откачивали. Док предложил соревнования – у кого лучше получится. Выиграл Капитан, сделав искариотке искусственное дыхание. Он же победил в конкурсе «Кто быстрее всех бегает», слиняв от разъяренной фройляйн.
В разгар веселья пришел Майор. Ему тоже налили, после чего пришлось выслушивать нудную лекцию «О пользе бокала вина за обедом». Когда Монтане напомнили, что это самогон, обед был пять часов назад и если полезен бокал, то не надо целиться на третью бутылку, он удивился и ушел, прихватив оную бутыль. Сгоняв еще за одной, Док задумался, как выкурить из комнаты Шредингера и Валентайна-младшего – как бабочки, они слетелись на запах спирта.
…По завершении гулянки Серас схватилась за голову – эффекта от уборки просто не было. Бардак как был, так и остался, разве что окурков было вполовину меньше – сказывалось отсутствие хозяйки. На высказанную гипотезу Киса хитро ухмыльнулся и сказал, что это еще цветочки – вот будет Большая гулянка, и тогда…
Слушать дальше мрачные предсказания Шредингера Серас не захотела и с радостью приняла его предложение поставить в коридорах пару капканов – Капитан, когда убегал от Хайнкель, пробежался по сидящей на полу Серас, и теперь вамп жаждала мести.

…Наконец, наступил долгожданный день Гулянки, как ее окрестили во всех трех организациях. Первыми это ощутили Искариоты – мало того, что их, как всегда, подняли в три утра (впрочем, Рип уже привыкла к этому), так еще и Максвелл опять целый час парил им мозги на тему «ведите себя прилично, пусть у фашистов, но мы в гостях». Ван Винкль с самого утра была в приподнятом настроении и напевала оперные арии. Кое-где она забывалась и вставляла характерные «Аминь», «Благослови тебя Господь» и так далее, но общего смысла это не меняло. Юмико тоже была рада увидеться с Хайнкель – по телефону та не говорила абсолютно ничего, предлагая выспросить обо всем у Капитана. Наивная монашка предлагала позвать его к телефону и искренне не понимала, почему Хайнкель там и Рип здесь начинали дико ржать при одном предложении.
Следующими прониклись хеллсинговцы – Зорин бегала по особняку, восторженно завывая. Стоило ей встретить кого-то из Диких Гусей, Бернадотте, Уолтера или Алукарда – она с разбегу прыгала им на шею и орала: «Наконец-то я нормально оденусь!!!» Алукард тоже был рад поменять тронутую фашистку на родную и привычную Полицейскую – та хотя бы не курила по три пачки сигарет в день, не пила коньяк и не выживала вампира из ЕГО гроба, мотивируя это тем, что в гробу Серас не помещается ее заначка травы. Интегра, наоборот, была недовольна – снова видеть перед собой глуповатую Викторию с ее вечным «Маста…» ей совершенно не хотелось, а с Зорин они сошлись характерами. Пип и Уолтер тихо ликовали.
…До Миллениума, как обычно, дошло с опозданием. Валентайны, Капитан, Шредингер и Док маячили на взлетно-посадочной полосе, пытаясь сообразить, что же это такое вылезло из самолета Хеллсинга. Как они не старались, упорно не могли припомнить коротковолосую бюстдатую блондинку в мини-юбке и кирзачах. Точнее, припомнить могли, но упомянутая торчала у них за спиной в обтягивающей водолазке и галифе, следовательно, оказаться на трапе никак не могла. Первым страшную догадку озвучил Док:
- Ребята, того… Может, это Зорин?!
- В мини? Да не гони.  – Ян сплюнул сигаретку. Шредингер пригляделся.
- Ян, Док прав. Это Зорин.
Ян с грохотом рухнул в обморок. Тем временем Зорин подчикиляла к миллениумцам, стараясь, чтобы юбка не задралась выше пояса – прецедент в самолете имел место быть, - и сжала в объятиях Кису.
- Как я рада видеть нормальные немецкие рожи! – простонала она, бессильно падая на руки Капитана.
Серас в этот момент бодро бежала к трапу – встречать Масту. Он был много бледнее, чем обычно. Следом за ним вывалился такой же бледно-зеленый Пип и невероятно довольная Интегра.
Из самолета Искариотов тем временем выпаковывались Максвелл, ван Винкль, Андерсон и Юмико. Рип была в одежде монашки, из которой она успешно исключила чулки на подвязках – «Не будем вводить во грех родное начальство!». Начальство против введения не возражало, разглядывая бледные ноги вампирши на протяжении всего полета. Андерсон еще в пути прикончил бутылку чистейшей русской водки и теперь слегка покачивался в стороны. Юмико старалась держаться от него подальше – она представила себе, какая красивая лепешка из нее получится, если падре на нее рухнет. Всей тушей. Увидев Хайнкель, Такаги радостно завизжала и бросилась ей навстречу. Вольф выронила мушкет (на ногу Доку, который тут же взвыл дурным голосом) и побежала в обратном направлении.

Потихонечку, помаленечку, все три организации вдоволь натискали своих новообретенных сотрудниц и прошествовали в столовую, где ради такого праздника были сдвинуты все столы. В процессе сдвигания под одним из столов был погребен Денди, так что миллениумцы недоуменно оглядывались, думая, куда он мог исчезнуть. В конце концов наблюдательный Шредингер углядел под стулом изрядно помятого пикового короля, и пострадавший Каин был извлечен из своего плена и усажен за стол. Народ разползся по местам. В центре гордо восседал Майор, по правую руку от него угнездилась Интегра, орлиным взором отвращавшая Бернадотте от выпивки (бедняга все еще не мог отойти от зрелища Зорин в ночнушке Рип), а слева сидел Энрико, косивший лиловым глазом на закуску, с таким трудом стыренную Шредингером из супермаркета.
Девушки разместились среди своих родных сотрудников. Зорин мертвой хваткой вцепилась в Капитана, а Рип – в Дока, и они, похоже, не собирались отпускать «добычу». Бедные мужчины воздевали очи к небу и молились о начале застолья, когда уже можно будет набулькать полный стакан самогона и выпить его залпом. Серас сидела между Алукардом и Бернадотте, лучась счастьем. Хайнкель пыталась вспомнить молитвы (хотя бы «Отче наш»), которые она напрочь забыла, и выкинуть из головы отборнейший немецкий мат, которым Шредингер описывал Монтану.
Наконец, изящным оборотом «Я люблю войну, камрады!» Майор завершил получасовую речь (самую короткую за минувшую неделю) и дал знак приступать к празднованию. Искариоты старательно отворачивались от немецких блюд, предпочитая им с таким трудом приготовленные Викторией пироги с почками. Миллениумцы мели все подряд – Док, как всегда, в пылу работы забыл покормить их завтраком и обедом. Хеллсинговцы разделились на два лагеря – Интегра, Уолтер и Бернадотте налегали на спиртные напитки, Виктория истерила, попивая с Алукардом кровь из одного пакетика. Точнее, когда она вспомнила про наличие оного, пакет был уже пуст.
Где-то через час все окончательно перемешались. Зорин признавалась в пылкой страсти Максвеллу, который выслушивал это с мученическим видом, а потом неожиданно сказал, что испытывает те же чувства. По отношению к себе. Капитан до того наклюкался самогона, что начал говорить и теперь толкал речи не хуже Монтаны, правда, на тему, далекую от войны. Они с Бернадотте разбирали по косточкам все позиции Камасутры и обсуждали приемлемость их использования. Затем разговор перешел на практические темы – Капитан откомментировал, как идет Серас облегающая водолазка, а Бернадотте заценил в принципе довольно фигуристую Блиц в мини-юбке. Мужчины поздравили друг друга с наличием таких объемных девушек и приступили к третьему литру спиртяги каждый.
Юмико доказывала Алукарду, что раздвоение личности – это удобно, на что тот резонно демонстрировал самого себя образцов разных лет и утверждал, что раздвоение – хорошо, а растроение – еще лучше. Шредингер прятался от Адской гончей, Денди раздевал в карты Интегру под одобрительный свист Уолтера и нецензурные комментарии Яна. Рип выпытывала у Хайнкель подробный отчет о ее жизни в Миллениуме, после чего поделилась своими нравственными страданиями за все время, проведенное в Искариоте.
Люк сидел у магнитофона и пытался его включить. Док понял хитрый замысел Валентайна-старшего и начал расчищать столы. При первых же звуках «Diva» все шестеро девушек, поддерживая друг друга, взгромоздились на свободных столах и начали приплясывать. Интегра так и не успела одеться, а Зорин – переодеть юбку на что-нибудь подлиннее, так что они двое пользовались наибольшим успехом.
- Viva la Maria, viva Victoria, Afrodita-a! - завывала Серас, стараясь изобразить танец живота.
- Viva la Diva, viva Victoria, Kleopatra-a! – поддерживала ее Хайнкель, снимая крестик и раскручивая его на манер лассо. Зацепив за сигаретку Яна, Вольф рухнула прямо в медвежьи объятия падре. Юмие закатала юбку едва ли не до пояса и светила чулками перед всем Миллениумом. Фашисты ободрительно внимали. Следующей свалилась Рип. Увы, ей не повезло так, как Хайнкель – упасть ван Винкль угораздило прямо на Майора. Придушенное начальство долго пыхтело, силясь выбраться, пока не додумалось ущипнуть Рип за пятую точку. Вампирша взвизгнула и выпустила герра Монтану на свободу. Потом пришла очередь Интегры – мозг перевесил, и леди Хеллсинг приземлилась в заботливые (хоть и несколько трясущиеся) руки Шредингера. Адская Гончая рыкнула, и Интегра Уингейтс плюхнулась на пол.
- Кто наливал ребенку коньяк?! – заорала во всю глотку не к ночи будь помянутая, при помощи штанов Алукарда выпрямляясь. Уолтер тут же поднес Интегре скатерть, в которую та не замедлила завернуться. Серас и Зорин переглянулись, одинаково побледнели и шагнули назад. Если Виктория была поймана Бернадотте и со всей нежностью уложена на соседний стол, то Блиц оказалась в тройственном положении – верхнюю часть фройляйн держал Док, за талию ее обнимал Капитан, а ноги «прелестницы» достались Максвеллу. После нескольких минут «перетягивания каната» вся нацистка упала в руки Энрико. Пока тот соображал, что ж с этой напастью делать, Зорин кокетливо качнула ножкой и пропела:
- Но дай мне познать другую боль, пусть это даже смертный грех… - Все еще находящийся в легком ступоре архиепископ разжал руки, за что был незамедлительно обложен отборнейшим английским матом, подслушанным у Интегры.
Юмие издевательски хихикала сверху. Наконец Люку это надоело, и он аккуратно дернул монашку за крест, вследствие чего она свалилась на Яна.

Еще через полчаса гулянка перешла в «тихую» стадию.
1. Юмико/Юмие была зажата между Валентайнами – каждый из них нашел себе собеседницу по вкусу.
2. Хайнкель живо обсуждала с Алукардом и Капитаном преимущества огнестрельного оружия. В их дискуссию пыталась вклиниться Серас, но Бернадотте очень вовремя притянул ее к себе и прошептал о своих планах на ночь.
3. Серас была занята избиением Бернадотте и на посторонние раздражители не реагировала.
4. Зорин предлагала свою помощь, ссылаясь на наличие опыта, но Андерсон предложил ей поговорить на тему применения холодного оружия в хозяйстве.
5. Док отпаивал Майора валерьянкой. Алукард отгонял вертевшегося рядом Шредингера злобным рыком.
6. Интегра сохла после вылитого на нее «для успокоения» литра воды.
7. Уолтер готовил на кухне чай для леди Хеллсинг. Обычного черного чая он нигде не нашел, пришлось использовать непонятные пальчатые листья.
8. Интегра отведала «чайку» и теперь ловила глюки.
9. Денди раскладывал пасьянс, грустно сморкаясь в рукав – Рип уделала его в карты и теперь раздевала доверчивого Максвелла.
10. Андерсон наконец-то уговорил Зорин показать применение косы на практике, и вся нетрезвая компания выползла на конопляную плантацию.
11. Ян, наблюдая за процессом, наиболее четко выразил одолевавшие общество мысли: «Надо будет ей на день рождения подарить газонокосилку».
12. Скосив всю «траву», Зорин остановилась перевести дыхание. Все скошенное Шредингер мигом оприходовал «для гербария, нам в школе задали».
13. Блиц попыталась возразить, утверждая, что она еще до войны педагогический закончила, и там такого в гербарий не задавали сушить. Завязался спор, а вслед за ним – и драка.
14. Спорщиков разняли и для верности привязали спина к спине. Уолтер малость увлекся и теперь и Зорин, и Киса могли шевелить только глазными яблоками, ушами и языком. Что они активно и делали – Блиц жаловалась, что Шредингер устроил тут вентилятор, а тот отвечал, что у него распухли уши слушать ее душевный мат.

А утром они проснулись…
На конопляном поле возлежали забавные группки по несколько человек и нечеловек.
Капитан очнулся рядом с Алукардом образца 44-го года, причем штаны первого испарились в непонятном направлении. Зорин так и дремала, привязанная к Кисе, косе и Харконнену, Шредингер, правда, уже проснулся и теперь облизывался на пузырек валерьянки. Телепортироваться он в таком состоянии не мог – разъезжающиеся мозги отказывались фокусироваться на объекте. Интегра умудрилась где-то потерять простыню и теперь была причудливо зажата между Доком и Люком. Увидевший это Андерсон сначала решил, что у него троится в глазах. Хайнкель пыталась выплюнуть и/или прожевать неизвестно как попавшие ей в рот штаны Капитана. Юмико мирно дрыхла в обнимку с катаной (поза «стриптизерша с шестом»), а Максвелл лежал на стоге свежескошенной конопли и философски смотрел в голубое-голубое бразильское небо. Уолтер жарко обнимался с Яном, Рип отковыривалась из-под Майора, решившего намстить всем и сразу, Денди отплевывался от собственных карт, а Серас и Бернадотте вообще скрылись где-то в кустах. Прочитавший мысли Полицейской Алукард покраснел, тяжело вздохнул и пополз за опохмелом…